Чемодан с деньгами

Все рестораны и кафе Ляля обходила стороной.

Вообще-то в советское время их было и не так-то много. Но и те немногие, что были и встречались на пути, вызывали у Ляли ужасное чувство брезгливости. На учительскую Лялину зарплату, как и на инженерную зарплату ее мужа Бориса не особенно походишь по ресторанам. Но, наверное, даже если бы денег было достаточно, они туда все равно бы не ходили.

А причиной этому были душевные изливания Антонины Грековой, их бывшей соседки еще по старому дому, которая нет-нет, да и заходила в гости к своим хорошим соседям и делилась с ними своими заботами и задумками.

Антонина, или, как ее все называли, Тося, работала в одном из столичных кафе, продавала там кофе, какао и мыла чашки. Она, удобно сидя за маленьким кухонным столиком Гольдбергов и шумно попивая из блюдца горячий чай, рассказывала, как успешно движется ее работа. Оказывается, она недопитые кофе или какао выливала в кастрюли, разогревала и подавала новым и новым посетителям кафе. Они, ничего не подозревая, пили эту бывшую в употреблении жижу, а она, такая шустрая и находчивая Тося, складывала всё больше копеечек и рубликов в свой потайной карман.

Ляля, слушая эти рассказы, хваталась за живот и бежала в ванную, спасаясь от тошноты. А Борис, широко открыв глаза, возмущался:

– Ну как же так можно, Тося? Это же подло!

Однако, Антонина продолжала невозмутимо потягивать чай из блюдца и парировала:

– А что ты хочешь, Борь? Это вот Ляле хорошо, когда у нее такой вот муж как ты – умный, заботливый, непьющий. А мне? На кого мне можно положиться? Пашка пьет, как сапожник. Лёнька, сын, только по девкам бегать горазд. А мне как потом в старости жить? На кого надеяться? Только на себя. Вот и коплю деньжат потихоньку. Да, кстати, у нас в общепите все это делают. Кто с напитками, а кто с едой.

Через какое-то время Тосю из кафе уволили, и она устроилась работать на выездной точке от кафе на одном из московских вокзалов, где продолжала свое «накопительное» дело.

Однажды, придя со школы, Нина застала в своем доме тётю Тосю. Та, усадив на диван Лялю и Борю, открыла перед ними небольшой чемодан, с которым пришла. Нина застыла от удивления – чемодан был полон денег. Деньги лежали аккуратными стопочками – рубли к рублям, трешки к трешкам, пятерки к пятеркам, а десятки к десяткам. Видимо, это действо удивило не только Нину, но и ее родителей. Такого количества денег они еще никогда в своей жизни не видели. Они в оцепенении вопросительно смотрели на Тосю.

Это был звездный Тосин час. Она выпрямилась и гордо произнесла:

– Вот, мои дорогие соседушки, всё мое состояние, нажитое непосильным трудом, за который вы меня постоянно ругаете. Значит, так: я решила оставить эти деньги вам на хранение. Если это увидят мои мужики, то Пашка точно пропьет, а Лёнька... тоже, наверное, что-то сделает. А мне не на кого положиться. Только на вас. Вот пусть они у вас и лежат. А мне понадобятся, я к вам за ними и приду.

– Еще чего! – Борис встал, подошел к чемодану и резко его закрыл. – Не выдумывай, Тося. Мы никогда столько денег не имели, в руках не держали, да и хранить у нас не будем. Боимся. Мало ли чего? Мы же тогда с тобой век не рассчитаемся. Убери свой чемодан и уходи подобру-поздорову.

– Ну уж нет! – почти выкрикнула Тося. – Никуда я не уйду. Я решила хранить их у вас, значит, так тому и быть. Вот сяду тут и никуда вы меня не выгоните, пока не согласитесь.

Еще с полчаса они спорили, доказывая друг другу прописные истины. Тося даже умудрилась встать на колени, сложить руки и приставить их к сердцу, показывая тем самым свои доверие и мольбу. И Гольдберги, наконец-то, согласились. Затем они втроем проследовали в прихожую. Борис приставил к антресоли под потолком лестницу и стал выгребать оттуда чемоданы и коробки. Затем засунул вглубь Тосин чемодан с деньгами, после чего поставил чемоданы и коробки на свои места.

– Ну всё! – Тося довольно потерла руки. – Теперь я могу спать спокойно. Она по-хозяйски проследовала на кухню, налила себе чаю и достала из шкафа пряники.

После того, как денежный Тосин чемодан поселился в квартире Гольдбергов, они потеряли покой.  Нина слышала, как родители вечером после работы сидели друг против друга и тихо разговаривали:

– Слушай, Борь, я прямо себе места не нахожу. Переживаю ужасно! Что делать-то? Ну зачем мы пошли у нее на поводу? Теперь даже в отпуск спокойно не уедешь. Все мысли будут о целостности этого чертового чемодана.

– Да, Ляль, и я всё о том же думаю... Может, сигнализацию в квартире сделать?

– А что? Идея. Но ведь Тося точно не захочет за нее платить. Удавится.

– Ну, не захочет, мы будем. Всё лучше, чем нервничать так.

– А, может, впихнуть ей этот чемодан, когда она в следующий раз придет? Пусть идет куда хочет с этим злополучным чемоданом!

На том и порешили. Через несколько дней прозвенел звонок и в квартиру вошла Тося. Вид у нее был как у побитой собаки. Оказывается, Пашка, муж ее, напился как сволочь и дал ей несколько тумаков. Она еле ноги унесла. Она сняла ботинки, надела тапки и протопала на кухню:

– Ну что, соседушки, будет у вас чего пожевать? Я ужасно голодная. Этот ирод, мать его, покоя мне не дает. Алкоголик проклятый. А тут еще Лёнька заявился с какой-то цацей. Вот, говорит, мать, познакомься, моя будущая жена, Галя. Я их выгнала, дураков таких. Ну какая жена? Ему еще год в техникуме учиться. Пусть живут где хотят, раз такие самостоятельные. А я чего еще к вам пришла... Кино хочу у вас посмотреть. Говорят, сегодня будет хороший фильм. А у меня телевизор уже давно как сломался.

Борис, терпеливо выслушав Тосину тираду, промолвил:

– Тось, прости, конечно, но у тебя хватит средств купить себе новый телевизор. И Пашку твоего в наркологической больнице полечить. Да и, честно говоря, какого лешего ты Лёньку выгнала? Ты же совсем одинокая. Может, эта Галя и хорошая тебе сноха будет. Ухаживать станет, уважать... А ты взяла, да и отрезала сына от себя. Подумай, Тось, пока не совсем поздно.

Тося слушала, потупив взгляд. Затем с присущим ей упрямством промолвила:

– Нечего тут думать. Как поступила, так поступила. Что мне теперь – прощение просить? Ладно, дорогие, пошли кино смотреть.

– Да, вот, Тось, – Ляля зашла на кухню и решительно заявила, – забирай-ка ты свой чемодан. Мы не можем его все время охранять. Мы уже покой с ним потеряли. У нас отродясь таких денег не было. Не дай Бог что, мы руки на себя наложим!

Тося, мгновенно сделав жалобный взгляд, произнесла:

– Ну, ребятушки, ну, пожалуйстааааа... Ну не переживайте вы так... Ну куда я с ним? Ну к кому я с ним? Ну вы же видите, какие у меня дела дома творятся! Ну давайте договоримся хотя бы на полгода. А потом я его заберу. Честно говорю!

Гольдберги считали дни до того момента, когда Тося заберет свои деньги. Дело шло к летним каникулам. Профком депо, где работал Борис, предложил ему путевку на трех человек в подмосковный дом отдыха. Ляля достала с антресоли чемоданы и стала упаковывать вещи в дорогу. Борис посмотрел на зияющую в антресоли пустоту и произнес:

– Слушай, Ляль, надо бы Тосин чемодан куда-то перепрятать. Ведь теперь до него добраться проще простого. Куда бы его убрать?

– У меня идея, – оживленно ответила Ляля, – мы достанем деньги, разложим в какие-нибудь посудины и спрячем под ванной. Что думаешь?

Борис кивнул. Ляля принесла с балкона еще с Нининого детства ночной детский эмалированный горшок с крышкой, а также какую-то плоскую эмалированную кастрюлю, тоже с крышкой. Затем, встав на колени перед денежным Тосиным чемоданом, как будто в молитве, Гольдберги стали осторожно перекладывать деньги в приготовленные посудины. Ляля закрыла посудины крышками, и довольная своею изобретательностью отнесла их в ванную комнату и засунула глубоко под ванную.

– Ну вот, – радостно произнесла она, – никакой вор не догадается искать деньги в кастрюлях под ванной. А мы можем ехать спокойно отдыхать. Ой, господи, как же я устала и как же давно я ждала этого отпуска!

Когда Гольдберги поспешно выходили из подъезда, чтобы направиться к электричке и поехать в дом отдыха, они наткнулись на сгрудившихся у двери подъезда соседей. Те о чем-то оживленно беседовали. Когда Борис поравнялся с ними, Марья Петровна, соседка Гольдбергов с верхнего этажа, воскликнула: «Мы тут в шоке. У нас в подъезде появилась крыса. Большая и наглая. Уже перегрызла где-то электропроводку. Охотимся за ней уже несколько дней. Никаких результатов. Вам не встречалась?» Борис отрицательно покачал головой. Нет, крысу он не видел.

В доме отдыха устроились хорошо. Это было большое здание еще сталинской постройки. По вечерам играла музыка и проводились дискотеки. А три раза в день было питание. Советское, общепитское. Лялю начало было опять тошнить. Сразу вспомнились Тосины рассказы. Но Борис попробовал ее перенастроить на другой лад: «Ну, Ляль, ты не сравнивай. Тося ведь свои кофе и какао продавала. А здесь же нам не продают. Какой им резон такое делать? Ну, если ты уж так нервничаешь, давай будем прямо ну самыми первыми в столовую приходить. Чтобы у тебя не было чувства, что это ты за кем-то доедаешь». Так и решили.

Прошла неделя. Нина целыми днями пропадала на улице. Нашла среди отдыхающих своих сверстников и играла с ними в резиночку и в бадминтон. Однажды утром Ляля проснулась не в духе. Вскочила с постели, глаза испуганные. На вопрос Бориса и Нины, что случилось, ответила: «Мне приснился ужасный сон. Просто страшный! Мне приснилось, как будто крыса, которая ходит по нашему подъезду, прогрызла стену в нашей квартире, пробралась в ванную, открыла крышки и стала пожирать Тосины деньги! Ой, это просто ужас! Я теперь не успокоюсь! Я должна поехать домой и проверить, всё ли в порядке!»

Борис и Нина попытались угомонить Лялю, что такого просто не может быть, что надо успокоиться, что с деньгами ничего не случилось. Но это было невозможно. Ляля быстро умылась, оделась, взяла ключи и побежала на станцию, чтобы доехать на электричке до дома.

Она вернулась поздно вечером. Уставшая, но спокойная. Да, Борис и Нина оказались правы – и стенка от квартиры, и кастрюли, и деньги были в целостности и сохранности. А эту крысу кто-то успешно поймал и прикончил.

До конца договоренного полугода оставалось еще чуть больше месяца. В один осенний день в дверь позвонили и в квартиру Гольдбергов вошла Тося. Она прошла в большую комнату, села в кресло и, вздохнув, поведала Борису и Ляле, что Павел перебрал лишнего и упал на улице. Его отвезли в больницу, где он скончался. Так что больше нет повода прятать деньги, и она готова их забрать с собой.

Борис достал чемодан, отдал Тосе и заставил ее пересчитать содержимое. Тося мастерски быстро всё пересчитала и забрала чемодан к себе домой.

С тех пор прошло несколько лет. Тося ни разу более не заходила к Гольдбергам. Однажды Ляля встретила на улице Лёню Грекова, который шел под ручку с симпатичной женщиной и маленьким мальчиком. Как оказалось, это была его та самая жена Галя и сыночек Сережа. Грековы жили отдельно от Тоси и общались с ней очень редко. Она к себе домой их не пускала. Но время от времени навещала их, чтобы у них поесть или посмотреть телевизор. Галя, дав выговориться Леониду, добавила: «Странная женщина. Приходит к своему внуку, а хоть бы конфетку ему принесла. Очень странная. Жадная аж до болезни». Леонид дернул ее за руку, чтобы она замолчала. Ляля заметила, что ему было стыдно и неприятно это слышать о своей матери.

Следующая встреча с Леонидом произошла весной 1991 года. Ляля торопилась домой после работы, когда ее на улице окликнул Лёня. То, что он поведал Ляле, повергло ее в ужас. Оказывается, денежная реформа, произошедшая в январе 1991 года, очень тяжело ударила по Тосе. Все средства, которые она копила всю свою сознательную жизнь, превратились в ничто в течение одного дня. Она не питалась нормально, не носила красивую одежду, не приобрела телевизор, выгнала детей из дома. И всё это только для того, чтобы в целостности и сохранности были ее деньги, обещающие ей достойную старость. А всё рухнуло! В один день! Леонид, долгое время ничего не слышащий от матери, всё-таки решил ее проведать. Он открыл дверь квартиры, где жила Тося, и застыл... Посередине комнаты стоял раскрытый чемодан, полный денег. Часть денег валялась на полу. А на чемодане, распростершись и вытянув руки, как бы желая спасти содержимое чемодана, лежала мертвая Тося.

Рассказ «Тося»,

Елена Будагашвили, Швейцария, Люцерн, 2016

Дважды номинант "Писатель года"

Читайте книгу Елены Будагашвили "Я – Человек"