Вы можете существенно поддержать меня, если приобретёте мою книгу "Немчик" на сайте швейцарского издательства Sandermoen Publishing:
Роман "Немчик" – это единственная за всю послевоенную историю книга, посвящённая судьбам детей, рождённым советскими женщинами от немцев в зоне немецкой оккупации, – за все 78 лет, прошедшие с момента окончания WWII. И повод для большого разговора на эту тему.
Эта книга очень дорога мне не только потому, что в основу ее сюжета положена реальная история, рассказанная мне моей бабушкой, когда я была подростком. Она – историческое свидетельство, воплощённое в форме художественной прозы. 
Сегодня практически невозможно собрать живые свидетельства, относящиеся к периоду немецкой оккупации во время WWII. В одних регионах СССР она длилась почти два года – с 1941 по 1943 гг. – как в Белгородской области, где разворачивается действие романа (во время WWII эта территория относилась к Курской области), в других регионах – ещё дольше – почти три года. Это значит, что немчики рождались в период с 1942 по 1945 годы. Сегодня этим людям от 78 лет до 81 года. Но многие из них не знают своей родословной, так как были оторваны от матерей, отданы в детские дома и получили другие фамилии. От многих немчиков матери скрывали их происхождение. А те немногие, кто дожил до наших дней и знает свои корни, не хотят об этом говорить.
Неизвестно также число немчиков. Одни эксперты называют цифру 100 000, другие – 800 000. Это всё оценочные суждения. Есть данные, что только по программе "Лебенсборн" из СССР в Германию было вывезено 50 000 детей. А если добавить, что в зоне немецкой оккупации оставалось примерно 75 млн советских граждан, из которых примерно 45 млн были женщины, даже цифра в 800 000 детей, рождённых советскими женщинами от немцев, не кажется фантазией.
Многие исторические факты, которые я привожу в этой книге, неизвестны сегодняшнему читателю, о некоторых не осведомлены даже коренные белгородцы, например, о том, что после окончания немецкой оккупации в Белгороде осталось лишь 150 жителей. О трагедии на Камышитовом заводе (одном из первых актов Холокоста) федеральная российская пресса впервые написала лишь в 2019 году.
Рецензии на книгу
Татьяна Георгиевна Щербина — российская поэтесса, прозаик, эссеист и переводчик. Книги с её стихами переведены и изданы во Франции, Канаде, Великобритании, США, Новой Зеландии.
"Прочитала повесть Татьяны Пономаревой «Немчик». Так называли детей, которых родили русские женщины в период немецкой оккупации. Здесь речь о слободе (ныне селе) Томаровка в Белгородской области, где гитлеровские войска продержались до 1943 года. Расселились в хороших домах, к местному населению были беспощадны, но в центре повествования – частная история поварихи Матрены, ее семьи и окружения.
Матрена влюбилась в немца Ханса, командира группы, квартировавшей в их доме. Когда они пришли, Матрену, ее детей (двое своих, двое умершей сестры, которых она взяла к себе) и больную мать немцы выселили в сени, а сами поселились в комнатах – теперь они тут хозяева!
Семья голодала, как и все односельчане. А немцы, само собой, пировали. Началось с того, что Ханс угостил пятилетнюю дочку Матрены их едой, когда та подошла, не зная, что еда на дворе готовится только для оккупантов. Постепенно Ханс с Матреной начали разговаривать, он стал подкармливать ее и детей, но ее роман с оккупантом не был платой за еду. Она именно что влюбилась. В повести «этимология» этого чувства прописана очень убедительно: муж, ушедший на фронт в 1941-м, от которого не было никаких вестей, был грубиян и пьяница, а немец – интеллигент, аристократ, вовсе не зверь, говорил, что ему претит то, что творит их армия, но надо выполнять приказ. Дарил цветы, играл на рояле в сельском клубе, короче, как ни стыдно было Матрене полюбить врага, но она ничего не могла с собой поделать. Влюбился в нее и он. Разумеется, когда они стали жить вместе, семью вернули в комнаты, ей дали работу в столовой, и больше семья не нуждалась. Мужа она не любила никогда, как и он ее, это был брак по расчету родителей обоих: ее мать, после смерти отца Матрены, считала, что в доме нужен мужик, его мать – что у Матрены есть дом, а ему негде жить. Впервые увидела в этой повести слово «примак» – тот, кто приходит жить в дом невесты, а не она в его. Муж тоже вел себя в ее доме как хозяин, которому следовало подчиняться, но сам ничего не мог дать Матрене, а она другой жизни и не видела. А тут – ухаживание, настоящее чувство (собирался увезти ее с собой в Германию, о которой, той самой, классической, донацистской, рассказывал такие красивые вещи…), Матрена будто попала в сказку. Но романтическая история длилась недолго, поскольку Ханс погиб, а любовь эта осталась с Матреной навсегда.
Когда Красная армия уходила, при наступлении гитлеровской, жгла и взрывала, что успела, в том числе запасы продовольствия, чтобы врагу не досталось. А у Матрены, когда немцы только оккупировали ее дом, забрали и ее домашние запасы провианта. Когда уходили гитлеровцы, при наступлении Красной Армии, освободившей белгородчину, они тоже все жгли и взрывали, и если немцы расстреливали евреев и коммунистов, то вернувшиеся красноармейцы – тех, кто сотрудничал с оккупантами. Матрену могла ждать такая же участь, тем более что она родила того самого немчика, которому – уже после войны, непричастному к той закономерной непримиримости к врагу – досталось гораздо больше, чем самой Матрене.
Собственно, повесть об этом: есть масштабные исторические события, и отдельные человеческие судьбы этими событиями обусловлены. Есть хорошие и плохие люди и среди агрессоров, и среди жертв. Даже в экстремальных условиях, таких, как война, не все оказываются «своими» в каждой из сторон. Зависть, жадность, злоба, доброта, любовь проявляют себя ярче, чем в мирной жизни. Всех заложников объединяет страх, и справляются с ним по-разному, всех оккупантов – самодовольство властвования и садистская жажда унижать и уничтожать своих жертв, но, когда остаются только «свои», освобожденные заложники, они начинают враждовать между собой.
В повести много и народных песен и запевок, они создают колорит деревенской жизни того края. От себя добавлю, что сегодняшний Белгород населен не коренными жителями, их после освобождения в 1943 году осталось 150 человек, вероятно, в окрестных селах ненамного больше. История «Немчика» в слободе Томаровка была рассказана автору ее бабушкой, бывшей в нацистской оккупации, и посвящена ее памяти и памяти матери Татьяны Пономаревой, подписавшей повесть псевдонимом Тико Кипиани. Книга издана в швейцарском издательстве «Sandermoen» по-русски. Очень теплая, проникновенная, прекрасно выстроенная и написанная книга."
________________
Алексей Козлачков — писатель лауреат премии им. Белкина. Живёт в Кёльне.
ПРО ЛЮБОВЬ К ВРАГУ
Захватывающая книга на тему, за которую возьмется не каждый
Тот факт, что женщины на оккупированных территориях вступают в сексуальные отношения (вольные или невольные) с оккупантами, является точно такой же вечной обыденностью войны, как и массовая гибель людей, разрушения, голод, наступления-отступления и проч. – иного не бывает. Не вызывает удивления и то, что это всегда подвергалось осуждению соотечественников и репрессиям со стороны власти, в том случае, по крайней мере, если это можно было бы определить глаголом “путалась” (насилие мы не берем). Во Франции эпохи 2-й мировой это называлось “горизонтальный коллаборационализм”, и женщины, в нем замеченные, тоже преследовались после войны. А именно в эту категорию попадает рассказанная в повести история молодой крестьянки Матрены. И хотя попадает лишь по формальным признакам, поскольку содержит еще и так называемую “любофф”, которая конечно же, “меняет дело”, но не для “товарища майора”, добавим мы в скобочках, разве что для будущего читателя…
И чем сильнее и беспощаднее был враг, тем большему осуждению и травле подвергались эти женщины, “горизонтальные коллаборационистки”, на которых как бы переносилась отчасти ненависть к врагу, но враг был далеко или уже даже разбит, а “подстилки” вот они рядом… В целом – это неудивительно и, несомненно, в этом есть своя логика и даже справедливость: неча путаться с врагом, пока мужчины умирают… Именно поэтому советская подцензурная литература либо избегала этой темы, либо подавала ее в духе беспощадной назидательности и осуждения. Вспоминается, правда, что в ранней прозе Астафьева эта тема подана с сочувствием к несчастной женщине, для которой это был, зачастую, единственный выход, чтобы выжить, но это, пожалуй, исключение (или я не знаю)…
Прочитав в аннотации, о чем идет речь в книге (а так же про “ещё один приговор советской системе”), я почему-то опасался такой обратной односторонности, определенной идеологической программы – слащаво-романтической истории о возвышенной любви эсэсовца Тристана и доярки Изольды, которой коварно мешали злые партизаны, бездушные односельчане и кровавая гэбня… Но оказалось, ничего подобного, почти сразу втянулся в увлекательное, драматичное и многоплановое повествование…
Довольно энергичное вступление-экспозиция – жизнь Матрены в деревне до замужества, замужество, дети и приход немцев. Оценил многочисленные реалии довоенной деревенской жизни, удивлялся, где их могла нарыть и как воспроизвести городская (как я знал) женщина?
К достоинствам можно отнести убедительную завязку истории – знакомство, развитие отношений, несколько удачных боковых сюжетных линий с соседями – подругой Настеной, бабкой знахаркой, все дети Матрены индивидуализированы, запоминаются, что явл признаком хорошей прозы. Замечательный председатель колхоза и, наконец, сам возлюбленный Матрены – немецкий штабной офицер Ханс. То есть целый ряд полнокровных образов. Да и отношения, казалось бы, невозможные между образованным немецким офицером и простой деревенской девушкой, убедительно объясняются тем, что мать девушки была учительницей (то есть это семья деревенской интеллигенции), да и сама она училась, да пришлось бросить, то есть была отнюдь не простушкой… Внятные убедительные мотивации не оставляют читателя в недоумении, а влекут его идти дальше по тексту, ждать продолжения истории… Все это делает чтение желанным, захватывающим процессом…
Это ли не качество для хорошей книги?!
И еще к достоинствам: никаких тебе однозначных моральных оценок все относятся к героям по разному – со страхом, осуждением, пониманием, жалостью, помогают, предают, причем отношение людей зачастую меняется на противоположное – все очень реалистично-впечатляюще. Иногда очень удачно, если не сказать мастерски, автор сталкивает “правду партизан” с правдой любящей женщины, у которой вызывает мимолетное сочувствие гибель от действий партизан друзей Ханса, которых он знала. И моральный надрыв на этой почве, поскольку немцы рассчитались за эту гибель смертями мирных граждан, все очень убедительно, не вырублено топором…
И дальше тоже – никакой однозначности и никакого нагнетания чернухи и ужасов, то есть при всей драматичности и даже трагичности истории, это не беспросвет и отчаяние, когда не на кого опереться и нечем дышать (читателю). Матрена живет в мире с близкими ей людьми и вместе с ними противостоит невзгодам, иногда невыносимым, но всегда без отчаяния, всегда сохраняя необходимую жизненную энергию для продолжения существования… Искусно (драматургически точно) выписаны многочисленные моральные колебания и выборы героев: колеблется офицер НКВД, который должен отправить беременную мать четверых детей с больной старухой на койке по этапу или закрыть глаза и пройти мимо, колеблется председатель колхоза, которого просят о липовой справке, мечется муж Петр, вернувшийся с фронта – все очень правдоподобно…
Не буду множить спойлеры, эту историю лучше все же прочитать… Могу еще сказать, что история, несомненно, сценична-кинематографична, ждет своего постановщика, повесть вообще больше даже напоминает сценарий…
Приобрести книгу можно по ссылке:
https://ru.sandermoenpublishing.com/products/nemchik
И вот еще вспомнилось под конец чтения, что в романе Бондарева “Берег”, читанном очень давно, советский офицер уже в Германии в 45-м тоже влюбляется в немецкую женщину, к которой их подразделение определили на постой, причем она его сама и соблазнила. И, как он справедливо догадывается, это была не столько мгновенно вспыхнувшая страсть, сколько как раз обретение покровителя, защита от возможного насилия, да и облегчение участи, прокорм для семьи… Подробностей не помню, помню лишь, что он ее всю жизнь вспоминает, кажется, любит, а потом стал писателем, приехал в Гамбург и там ее встретил… Напоследок они опять признались друг другу в любви (а он еще и умирает, должно, от счастья).
Прочитал пересказ этой истории, чтоб вспомнить, там много советской идеологической пурги, но что интересно, роман напечатан в 1975 году в СССР, и вот никому и в голову не пришло осуждать героя в том, что он “спал с фашисткой” и тем самым “предавал Родину”, а автора Бондарева, что написал об этом целый роман. Это так – для сравнения моральных оценок в разных случаях…"
Тот факт, что женщины на оккупированных территориях вступают в сексуальные отношения (вольные или невольные) с оккупантами, является точно такой же вечной обыденностью войны, как и массовая гибель людей, разрушения, голод, наступления-отступления и проч. – иного не бывает. Не вызывает удивления и то, что это всегда подвергалось осуждению соотечественников и репрессиям со стороны власти, в том случае, по крайней мере, если это можно было бы определить глаголом “путалась” (насилие мы не берем). Во Франции эпохи 2-й мировой это называлось “горизонтальный коллаборационализм”, и женщины, в нем замеченные, тоже преследовались после войны. А именно в эту категорию попадает рассказанная в повести история молодой крестьянки Матрены. И хотя попадает лишь по формальным признакам, поскольку содержит еще и так называемую “любофф”, которая конечно же, “меняет дело”, но не для “товарища майора”, добавим мы в скобочках, разве что для будущего читателя…
И чем сильнее и беспощаднее был враг, тем большему осуждению и травле подвергались эти женщины, “горизонтальные коллаборационистки”, на которых как бы переносилась отчасти ненависть к врагу, но враг был далеко или уже даже разбит, а “подстилки” вот они рядом… В целом – это неудивительно и, несомненно, в этом есть своя логика и даже справедливость: неча путаться с врагом, пока мужчины умирают… Именно поэтому советская подцензурная литература либо избегала этой темы, либо подавала ее в духе беспощадной назидательности и осуждения. Вспоминается, правда, что в ранней прозе Астафьева эта тема подана с сочувствием к несчастной женщине, для которой это был, зачастую, единственный выход, чтобы выжить, но это, пожалуй, исключение (или я не знаю)…
Прочитав в аннотации, о чем идет речь в книге (а так же про “ещё один приговор советской системе”), я почему-то опасался такой обратной односторонности, определенной идеологической программы – слащаво-романтической истории о возвышенной любви эсэсовца Тристана и доярки Изольды, которой коварно мешали злые партизаны, бездушные односельчане и кровавая гэбня… Но оказалось, ничего подобного, почти сразу втянулся в увлекательное, драматичное и многоплановое повествование…
Довольно энергичное вступление-экспозиция – жизнь Матрены в деревне до замужества, замужество, дети и приход немцев. Оценил многочисленные реалии довоенной деревенской жизни, удивлялся, где их могла нарыть и как воспроизвести городская (как я знал) женщина?
К достоинствам можно отнести убедительную завязку истории – знакомство, развитие отношений, несколько удачных боковых сюжетных линий с соседями – подругой Настеной, бабкой знахаркой, все дети Матрены индивидуализированы, запоминаются, что явл признаком хорошей прозы. Замечательный председатель колхоза и, наконец, сам возлюбленный Матрены – немецкий штабной офицер Ханс. То есть целый ряд полнокровных образов. Да и отношения, казалось бы, невозможные между образованным немецким офицером и простой деревенской девушкой, убедительно объясняются тем, что мать девушки была учительницей (то есть это семья деревенской интеллигенции), да и сама она училась, да пришлось бросить, то есть была отнюдь не простушкой… Внятные убедительные мотивации не оставляют читателя в недоумении, а влекут его идти дальше по тексту, ждать продолжения истории… Все это делает чтение желанным, захватывающим процессом…
Это ли не качество для хорошей книги?!
И еще к достоинствам: никаких тебе однозначных моральных оценок все относятся к героям по разному – со страхом, осуждением, пониманием, жалостью, помогают, предают, причем отношение людей зачастую меняется на противоположное – все очень реалистично-впечатляюще. Иногда очень удачно, если не сказать мастерски, автор сталкивает “правду партизан” с правдой любящей женщины, у которой вызывает мимолетное сочувствие гибель от действий партизан друзей Ханса, которых он знала. И моральный надрыв на этой почве, поскольку немцы рассчитались за эту гибель смертями мирных граждан, все очень убедительно, не вырублено топором…
И дальше тоже – никакой однозначности и никакого нагнетания чернухи и ужасов, то есть при всей драматичности и даже трагичности истории, это не беспросвет и отчаяние, когда не на кого опереться и нечем дышать (читателю). Матрена живет в мире с близкими ей людьми и вместе с ними противостоит невзгодам, иногда невыносимым, но всегда без отчаяния, всегда сохраняя необходимую жизненную энергию для продолжения существования… Искусно (драматургически точно) выписаны многочисленные моральные колебания и выборы героев: колеблется офицер НКВД, который должен отправить беременную мать четверых детей с больной старухой на койке по этапу или закрыть глаза и пройти мимо, колеблется председатель колхоза, которого просят о липовой справке, мечется муж Петр, вернувшийся с фронта – все очень правдоподобно…
Не буду множить спойлеры, эту историю лучше все же прочитать… Могу еще сказать, что история, несомненно, сценична-кинематографична, ждет своего постановщика, повесть вообще больше даже напоминает сценарий…
Приобрести книгу можно по ссылке:
https://ru.sandermoenpublishing.com/products/nemchik
И вот еще вспомнилось под конец чтения, что в романе Бондарева “Берег”, читанном очень давно, советский офицер уже в Германии в 45-м тоже влюбляется в немецкую женщину, к которой их подразделение определили на постой, причем она его сама и соблазнила. И, как он справедливо догадывается, это была не столько мгновенно вспыхнувшая страсть, сколько как раз обретение покровителя, защита от возможного насилия, да и облегчение участи, прокорм для семьи… Подробностей не помню, помню лишь, что он ее всю жизнь вспоминает, кажется, любит, а потом стал писателем, приехал в Гамбург и там ее встретил… Напоследок они опять признались друг другу в любви (а он еще и умирает, должно, от счастья).
Прочитал пересказ этой истории, чтоб вспомнить, там много советской идеологической пурги, но что интересно, роман напечатан в 1975 году в СССР, и вот никому и в голову не пришло осуждать героя в том, что он “спал с фашисткой” и тем самым “предавал Родину”, а автора Бондарева, что написал об этом целый роман. Это так – для сравнения моральных оценок в разных случаях…"